|
|
Субботний религиозно-философский семинар с Эдгаром Лейтаном № 30
Религиозная вера и атеизм: недостаток культуры дискуссии
| |
Вероятно, скептик думает, что в чудеса нельзя верить в XX веке... Теоретически он не прав потому, что и тут дело не в дате, а в исходных посылках: атеист мог не верить и в первом веке, мистик будет верить и в XXI.
Г. К. Честертон, Почему философии пора воскреснуть (в переводе Н. Л. Трауберг). |
Как показали споры вокруг последних статей нашего семинара, тема веры и неверия в религиозном контексте всё ещё живо интересует множество людей. Однако трудности понимания, складывающиеся вокруг данной темы, связаны прежде всего с многозначностью используемых слов.
Одной из целей предыдущего очерка было показать, насколько неправомерным является всем нам привычное разделение человечества на 2 лагеря — «верующих» и «атеистов». Воцерковлённый, сознающий свою веру христианин (прошу заметить, это ещё не значит «фанатик») наверняка не захочет делить именование «верующий» вместе с теми, кто «верит» в сглаз и защиту от него с помощью магических средств, вроде сушёной звериной лапки или чего-то подобного. Убеждённый атеист, сознательно дистанцирующийся от религии, наверняка не обрадуется, если его классифицируют как своего рода «религиозного» человека.
Одним из результатов богословской рефлексии, разработанных на католическом Втором Ватиканском Соборе в первой половине 1960-х гг., было тематизированное крупным немецким мыслителем, богословом Карлом Ранером (+ 1984) чрезвычайно широкое понимание границ христианской Церкви как сообщества всех людей доброй воли, живущих в соответствии со своими убеждениями. Так возникла спорная концепция «анонимного христианства», до сих пор популярная в лагере левых католиков, особенно немецкоязычных, а также части протестантских общин.
В соответствии с этой концепцией, даже последовательный буддист, религиозность которого по определению исключает веру в личного Бога, каким-то таинственным образом является «христианином», не осознающим своего христианства. То же относится, в рамках данной мыслительной конструкции, и к атеисту, в Бога не верящему, но живущему «по совести».
Что касается буддистов, то мне приходилось слышать и читать их отзывы о своём «анонимном христианстве». Некто из буддистов остроумно парировал этот тезис, назвав самого Карла Ранера «анонимным буддистом». Ну а человек сознательно нерелигиозный наверняка тоже не согласится быть христианином, тем более «анонимным».
В этой череде нескончаемых споров, «кто есть ху», очень быстро перерастающих во взаимные оскорбления (что поделаешь, ну плохо в России с культурой доброжелательной дискуссии, не доросло ещё большинство!), выделяется следующий момент. Это уверенность в абсолютной правильности собственного употребления тех или иных слов, исходящего исключительно из бытового узуса. Произнося слова «вера», «религия» и т. п., и приклеивая эти ярлыки к своему оппоненту, многие из нас думают, что дальше и разбираться-то нечего, всё понятно.
А между тем, и слово «религия», и «вера» являются терминами, обладающими своим собственным происхождением, своей историей и разнообразными контекстами употребления. Бытовое использование понятия «вера», подразумевающее всем нам знакомое её противопоставление «рациональному познанию» как процессу, а также «точному знанию» как результату этого процесса — вовсе не выдумка эпохи Просвещения, а тем более т. н. «научного атеизма» советской закваски. Истоком своим оно имеет древнегреческое профанное словоупотребление, где «вера» (pistis) обозначала в отношении к «знанию» (gnosis) нечто неполноценное, недостаточное.
В контексте нарождающейся христианской цивилизации, исходящей во многом из сложившейся терминологии эллинизма и его культурных норм, понятие «верить» стало обозначать, подобно библейскому глаголу «аман», экзистенциальный акт личности, её фундаментальный выбор, вроде того, как некий человек может сказать: «Вот этого человека люблю, сам не знаю почему». «Вера» здесь подобна «кредиту доверия» или интуиции. Думаю, что каждый из нас, человек религиозный или нет, «интуитивно» понимает, что это значит.
Только посмотрев на человека, я располагаюсь к нему всей душой. Или наоборот, замыкаюсь в себе, ещё ничего конкретного о нём не зная. Знание с более тонким различением приходит позже, вместе с опытом общения и его осмысления. Такова и религиозная «вера»: человек располагается доверием к неизвестному ему во всех деталях смыслу своей жизни. Неважно, произошло ли это ещё в глубоком детстве, или случилось вроде как внезапно, когда мы говорим: «Некто вдруг обратился».
Чаще всего после «обращения» человек входит в конкретную религиозную Традицию, аналогично тому, как я, сказав при первом знакомстве, что кто-то мне «понравился», желаю с таким человеком и дальше общаться. А дальше приходит и бОльшая глубина, и конкретное знание. Уже из опыта приятия собеседника в его суверенной реальности.
Из сказанного следует, что «вера» может иметь как минимум эти 2 различных вектора: личностная цельность положительного отношения с смыслу (в идеале — как сознательный выбор в пользу смысла, всех деталей которого я не могу заранее знать ), а с другой стороны, как дешёвое, наивное доверие к тому, что я, по своей глупости и недалёкости, считаю «традицией» или «бесспорным знанием» и посему не дерзаю подвергнуть сомнению.
Второе значение, «вера от глупости» — часто подразумевается атеистами в их дискуссии с верующими. Дескать, дураки, вот и верят в своего «бога». При этом атеист скорее всего не знает, что это также одно из библейских значений слова «вера». Ветхозаветная Книга Притчей Соломоновах как раз говорит о том, что «глупый верит всякому слову, благоразумный же внимателен к путям своим» (Притчи 14, 15).
Наверное, легковерие во все времена было сходным явлением, будь то легковерие от наивной религиозности, не прошедшей поверки серьёзной рефлексией, или от «упёртой» убеждённости в том, что всякая религия вообще — глупость. В обоих случаях никакого «диалога» верующих с атеистами быть не может. Ибо если я заранее убеждён, что мой собеседник — бессовестный негодяй, враль или наивный дурак, к чему может привести подобный разговор, кроме как ко взаимным оскорблениям? В российской же «культуре дискуссии» дело, скорее всего, одними словами не ограничиться: в ход пойдут кулаки или иные «орудия пролетариата»... Благословен интернет, сводящий подобные побоища лишь к потокам виртуальной словесной грязи!
В этом и только в этом смысле — фундаментального доверия к правоте своих предпосылок — правомерно со стороны «верующего» называть атеиста «религиозным». Конечно, не в том значении, что тот, сам не зная и не желая, верит в какого-то «неведомого бога». Все якобы «доказательства», взятые атеистами от современных естественнонаучных гипотез в пользу «отсутствия бога» (пишу с маленькой буквы во имя политкорректности в отношении атеистов, недолюбливающими Бога с прописной «Б»), на самом деле доказывают не больше, чем попытки взять на вооружение верующими данных тех же наук, чтобы доказать свою веру.
Правда, в католической традиции имеется даже такая дисциплина, -«апологетика», — призванная с помощью разумных аргументов доказать религиозную картину мира. Боюсь, что убеждённому атеисту эти аргументы всё равно ничего не докажут. Так же, как человек, не очень уверенный в своей религиозности, примет скорее всего в штыки необходимость методического сомнения в основах своих религиозных убеждений.
Все мы, вероятно, помним самоуверенное заявление Н. С. Хрущёва после полёта Гагарина, что тот якобы не «встречал» в космосе Бога. Сходные утверждения высказывают порой современные научные позитивисты: дескать, всё объясняется «мозгом» и его биохимией. И если наивность первого тезиса очевидна, то во втором случае требуется более тонкое рассмотрение...
Мне приходилось общаться с очень разными людьми, считавшими себя атеистами. Некоторые из них со временем «обратились» к религии, став ярыми её защитниками, с той же силой пламенной убеждённости, с которой прежде религию громили. Это и позволяет мне в некоторых случаях подозревать, что атеизм является формой фанатичной «религиозной веры». В других случаеях атеист остаётся атеистом. Просто у него «нет того органа, которым верят», говоря словами, кажется, Марины Цветаевой, относящимися к одному русскому писателю.
Человек религиозный, философствующий об основах своей веры, конечно же, вспомнит о великих средневековых мыслителях-схоластах и их стратегии «доказательства от противного»: «Допустим, что бытиё Бога недоказуемо» (ср. videtur, quod Deum esse non sit demonstrabile, в трактате Фомы Аквинского «Сумма теологии» I, 2, 1).
Из этого явствует, как минимум, необходимость определённой интеллектуальной открытости в отношении предпосылок идейных оппонентов и их всестороннее испытание разумными доводами. Вряд ли это произведёт в собеседниках внутренний переворот. Атеист, скорее всего, останется атеистом, а верующий — человеком религиозным. Но спокойный, взвешенный разговор на эти темы позволит нам, как минимум, получше узнать как нас самих, так и наших собеседников. А более глубокое знание может оградить всех нас от неконтролируемых взрывов ненависти на религиозной почве.
Эта задача потребует как расположенности и дальше учиться, в том числе у своих оппонентов, так и по-человечески доброжелательного к ним отношения, вне зависимости от их «идей». Насколько мы к этому готовы?
22.06.2009
Теги: атеизм
религия
|
Ваш отзыв автору
|
|
|
