|
|
Субботний религиозно-философский семинар с Эдгаром Лейтаном № 31
Разговор об атеизмe и не только: нащупывая болевые точки
| |
…Только звёзды ледяные,
Только миллионы лет.
Хорошо — что никого,
Хорошо — что ничего,
Так черно и так мертво,
Что мертвее быть не может
И чернее не бывать,
Что никто нам не поможет
И не надо помогать.
Георгий Иванов, 1930 |
Когда, бывает, размышляешь над явлением атеизма (если сплин заел, так как погода который день пасмурная да дождливая), то в уме возникает первым делом картинка из далёкой юности. Образ, навеянный её широко известной общеобразовательной текстологией...
Причудливыми склянками уставленная лабораторя: маринованные змеюки, сушёные, пригвождённые к доске жужелицы, всякие заспиртованные уродцы, пронзительно-режущий, за горло хватающий запах формальдегида, распятые на рабочем столе, ещё дёргающиеся, пускающие пузыри лягушки и — склонившийся над ними со скальпелем в руке деловой Базаров. горящий желанием познать все тайны «живой природы», как они есть.
Правда, живая природа должна при этом подвергнуться убиению, рассечению, извлечению и прочим операциям по анализу своего состава. Иногда простой вивисекции, то есть резке по «ещё живому», как в случае хрестоматийных базаровских лягушек. Вуаля: анализ проделан, дело за малым — всего лишь за синтезом! Последний, однако, оставляет пока что желать лучшего. Единожды организм убив, не так-то просто воскресить его к новой жизни, что бы ни твердили сторонники всесилия современных богов — естественных наук.
Правы те, кто вспомнил при имени «Базаров» тургеневских «Отцов и детей». Великий русский классик, живописуя портрет делового «нового человека», руководствующегося желанием «дело делать», пророчески увидел вершину айсберга-убийцы. Но и она заставляет задуматься.
Другой великий русский классик, А. П. Чехов, будучи доктором, как раз занятым деланием вполне конкретного «дела», то есть лечением больным, тоже был не чужд пророческих видений. Кажется, в какой-то из своих пьес он предсказывал, что всего лишь через пару десятков лет наступит нечто вроде царства всеобщей свободы и справедливости. Третий классик, наш недавно ушедший современник А. И. Солженицын, иронизируя над пророческой близорукостью Антона Палыча, справедливо указывал, что именно 20-й век, отметая все наивные проекции «Нового времени» о т. н. прогрессе, явил миру невиданные прежде адские глубины человеческой природы.
Вспоминаются и памятные лозунги о «свободе, равенстве и братстве» под холодный лязг гильотины. Видимо, убийство почти всегда нуждается в благородных мотивах для своего оправдания. Но то 18-й век. А вот 20-й...
Мировые бойни, изобретение оружия массовой «зачистки», миллионное рабство, которое никаким примитивным рабовладельцам прошлого и не снилось, и всё это — под бравурные марши и пение хором о том, что жить стало веселей; огромные обнесённые колючей проволокой пространства, бывшие святыни, превращённые «новыми людьми» в клозеты, в склады или просто в кучу пыли...
Торжество передовой науки физики и смертоносное грибовидное облако, — не только в кошмарных снах, — победное шествие политической прагматики — и «окончательное решение вопросов» целых этносов... Каждый может дополнить по мере собственной осведомлённости в событиях мировой истории, а также желания вспоминать все мерзости и неисчислимые страдания, которые принёс людям «некалендарный» 20-й век.
Беда только в том, что осведомлённость в событиях — не всегда личное дело каждого. Нередко за дело берётся государство, и берётся очень по-разному. Недостатки и изменчивость личной памяти должны восполниться памятью коллективной и памятью культуры. Для Германии или Австрии, например, немаловажной задачей воспитания послевоенной молодёжи является просвещение её относительно массового беснования собственных недавних предков. Посещение мест массового уничтожения людей, концентрационных лагерей, приглашение в школы выживших очевидцев тех событий и тому подобное — всё это входит в обязательную школьную программу. Можно как угодно относиться к «официальщине» всяких начальством предписанных мероприятий, но факт остаётся фактом: неблаговидные страницы собственной истории в Европе ныне не принято замалчивать.
И я сам могу это подтвердить, так как, бывало, сопровождал учеников верхней ступени некой венской гимназии на экскурсии в концлагерь Маутхаузен.
Увы, что-то не приходилось мне слышать о подобных мероприятиях в нынешних российских школах. Да и трудно это представить, чтобы очередное официальное обеление имени великого убийцы, специалиста по рубке леса с летящими человеческими щепками, могло бы бесконфликтно соседствовать с коллективными выездами детишек на какие-нибудь бывшие лагпункты, превращённые в мемориалы-памятники жертвам глобальных «социальных экспериментов». И чтобы молоденькие учительницы со слезами в глазах и с и трогательной дрожью в голосе говорили: «Это никогда не должно повториться!»
Недавно я наткнулся где-то на просторах Ютьюба, просматривая любопытства ради ролик о Сталине, на сопутствующие комментарии «зрительской массы». Многие из них были не только ностальгическими и агрессивными по тону (что для интернета почти что само собой разумеется), но и исполненными всякими пожеланиями «вечной памяти» и заверениями именитого покойника в том, что его «никогда не забудут» и что его «очень не хватает». Даже не знаю, что тут более уместно — острая жалость к состоянию сознания авторов поминальных комментов, приступы истерического хохота или волна тёмного ужаса...
Многовековый европейский культурный проект по медленному, кропотливому воспитанию человеческой личности и обузданию в нём всегда исподволь присутствующего зверя, — на основании христианского видения мира, — в 20-м веке окончательно провалился. Все замкИ были сорваны, цепи раскованы, и зверь с воем вырвался на свободу. Подобно подростку, разочаровавшемуся в своём бывшем кумире и тем самым «освобождённому» от необходимости ему подчиняться, лишённый отныне устойчивой системы религиозных заповедей и запретов «новый человек» с тем большим самозабвением кинулся в объятия другого божества, вступившего на вахту взамен «умершего Бога» Ницше.
Этот бог — Наука (под данным обобщением подразумеваются прежде всего т. н. естественные и точные науки) — поминается каждым обывателем-филистером с тем большей убеждённостью верующего знания или даже почти что мистического гносиса, сопричастного неизреченным тайнам, чем менее тот способен на какую-либо научную тему рассуждать конкретно-профессионально.
И уж конечно, такой знаток, убеждённый, что никакого Бога нет и быть не может, так как есть «Эволюция» или какие-нибудь мозговые волны или ритмы, вряд ли будет способен вразумительно объяснить, с приведением конкретных научных фактов, в чём же эта самая эволюция заключается, за исключением перепевов старых баек об облизьяне, взявшей в руки палку, и т. д.
Подобные «знатоки», рассуждающие о «хорошей» или «плохой экологии», видимо, не подозревают о том, что экология — это наука, а не синоним «экосистемы». Мне почему-то вспоминается в этой связи евангельское изречение Христа о том, что «не всякий, говорящий... „Господи! Господи!“, войдёт в Царство Небесное» (ср. Матфей 7, 21). Не всякий, исповедующий безусловную безошибочность авторитета «науки», имеет о подлинных науках и их критериологии адекватное понятие.
Покойный академик С. С. Аверинцев где-то писал, да и нередко говорил в приватных разговорах, что «неверующему человеку свойственно быть очень легковерным». В беседах с людьми, декларирующими себя атеистами, мне нередко приходилось выспрашивать, против чего конкретно этот господин (какого бы то ни было пола) протестует, прибавляя к своему именованию характерную греческую буквочку «альфа приватива».
Так вот, выяснялось, что протестует он часто против причудливых фантазий современников или же более или менее далёких предков, называющих (или звавших) себя — «верующими». Если всероссийски известный православный миссионер диакон Андрей Кураев скорбит об отсутствии «православного терроризма» как доброго знака жизнеспособности русской нации, то это ещё не значит, что вся христианская весть ограничивается инвариантом «зубастого и мускулистого Православия», предложенным о. Андреем.
Конечно, и религиозная вера, взятая сама по себе, вряд ли делает кого-то лучше. Вера поверяется делами, и это вполне даже ортодоксальное с христианской точки зрения высказывание (ср. Послание Иакова 2, 26). Однако наличие веры (в самом широком смысле) или хотя бы признание её роли в становлении человека человеком даёт почти бескрайний простор для развития. Если желаете — «эволюции». Мутировать можно в глубоко верующего инквизитора, в «православного» бомбиста, «зачищающего» кавказцев, а можно — в мать Терезу Калькуттскую или в Серафима Вырицкого.
Не очень понятно, в кого «эволюционирует» атеист, самой программой своего человеческого бытия ставящий голое отрицание или протест. Плохо или вообще ложно понятые современными образованцами древние библейские метафоры о «Небесах», «небесных силах» или чём-то подобном вполне могут вызвать смех убеждённого в своём интеллектуальном превосходстве обывателя от атеизма.
Однако у человека, органически в религиозной традиции, — необязательно христианской, — укоренённого, фантазии атеистов о бессмысленной чёрной дыре астронимического «космоса» с разбросанными в зияющей пустоте, на безумном расстоянии друг от друга гигантскими огненными шарами, а также вера в окончательный распад и исчезновение «гнилостной груды» тЕла, этого «гнезда болезней» (по слову, приписываемому Будде, ср. Дхаммапада XI, 148) — ничего, кроме омерзения, вызвать не может.
Если «инквизиционный инвариант» средневекового или более позднего христианства представляется многим современным христианам возмутительной аберрацией, то массовое «обнуление» и соответственная «утилизация» человеческой массы в 20-м веке видится мне лично закономерным результатом фанатичной веры в пустоту и во «всепервичность» или даже единственность материи.
Постулируя первичность Логоса-Смысла, христианство, впитав также достижения античной философской мысли, положило начало той модели человека, из которой всё ещё бессознательно исходит сегодняшний верующий в науку атеист, таковой смысл на словах отрицающий.
Однако, по-видимому, нарождается новый человеческий тип, вполне равнодушный к вопросу о смысле (в положительном или отрицательном значении). Он исходит из единственной самодостаточной реальности новой богини — Экономики, готовый ей приносить неисчислимые человеческие жертвы. Как бы глобализм нового «единого мира» не оказался единым пространством, обнесённым хорошо знакомой колючей проволокой...
04.07.2009
Теги: атеизм
религия
|
Ваш отзыв автору
|
|
|
