|
|
Примечания переводчика по понедельникам с Александром Шапиро № 4
Arse poetika
В середине девятнадцатого века в Санкт-Петербурге жил грубый сапожник по фамилии Шмидт. Фет однажды заметил: «Если бы Шмидт выпускал грязный листок, который назывался бы словом из трех букв, я все равно бы там печатался. Стихи очищают.» Этой историей Пастернак, очень не любивший ругань, иллюстрировал противопоставление поэзии бранным словам. Конечно же, не все литераторы придерживались строгих взглядов. Гаспаров пишет, что А. Н. Толстой очень любил слово «задница» и сетовал о его запретности: «…прекрасные исконно русские слова — «горница», «горлица», «задница». А пушкиновед Андрей Чернов заметил, что в онегинских строчках
Записки на манжетах Odi et amo. Quare id faciam fortasse requiris.
Nescio, sed fieri sentio, et excrucior.
Наш царь в конгрессе говорил,
порядок слов в первой строке выглядит странным. Ученый понял шуточку Пушкина, только когда произнес вслух слова «всех уйму».
Некоторые талантливые поэты не чурались табуированной лексики. В мировой литературе из них наиболее известен римский поэт первого века до нашей эры Гай Валерий Катулл. Его знаменитое стихотворение под номером шестнадцать
Catullus 16
Pedicabo ego vos et irrumabo,
Aureli pathice et cinaede Furi,
qui me ex versiculis meis putastis,
quod sunt molliculi, parum pudicum.
Nam castum esse decet pium poetam
ipsum, versiculos nihil necesse est;
qui tum denique habent salem ac leporem,
si sunt molliculi ac parum pudici,
et quod pruriat incitare possunt,
non dico pueris, sed his pilosis
qui duros nequeunt movere lumbos.
Vos, quod milia multa basiorum
legistis, male me marem putatis?
Pedicabo ego vos et irrumabo.
многие годы не включали в сборники, не переводили совсем или переводили, убирая все скользкие моменты. В последнее время, наоборот, все, кому не лень, стали переводить эти строки. Появилось множество переводов различной степени пристойности, включая даже переложение в стиле «рэп». Эти экзерсисы в туалетной лексике имеют мало общего с поэзией Катулла. На первый взгляд, техника в этом стихотворении практически отсутствует: рифмы нет — в те времена ее вообще не было, размера в нашем понимании тоже нет — в латыни ритм стихотворения определяется долготой гласных, а не ударением. Есть только несложный ритмический рисунок, которому нетрудно следовать. Что же переводить?! В данном случае переводить надо аллитерации. Обратим внимание на слова, начинающиеся на «p» во всем стихотворении, а также на слова, начинающиеся на «m» в двенадцатой и тринадцатой строчках:
Pedicabo ego vos et irrumabo,
Aureli pathice et cinaede Furi,
qui me ex versiculis meis putastis,
quod sunt molliculi, parum pudicum.
Nam castum esse decet pium poetam
ipsum, versiculos nihil necesse est;
qui tum denique habent salem ac leporem,
si sunt molliculi ac parum pudici,
et quod pruriat incitare possunt,
non dico pueris, sed his pilosis
qui duros nequeunt movere lumbos.
Vos, quod milia multa basiorum
legistis, male me marem putatis?
Pedicabo ego vos et irrumabo.
Это единственный нетривиальный момент стихотворения! Только это напрямую действует на подсознание читающих! А вовсе не нюансы той или иной степени скабрезности. И первейшая обязанность переводчика — сохранить такие аллитерации. Кроме того, следует сохранить схожесть четвертой и восьмой строк.
Поимею вас я в задницу и в глотку,
Аврелий содомит и педик Фурий,
Что по виршам моим полагали
Чувственным, что я не полностью приличен.
Надо быть самому поэту пристойным,
А стишкам никаких нет запретов.
Соль в них есть да услада лишь, если
Чувственны, да не полностью приличны
И к позывам жгучим приводят
Не подростков, но брадатых перестарков,
Что тяжелым не в силах двинуть крупом.
О лобзаньях моих многих читая,
Вы меня меньшим мужем полагали?!
Поимею вас я в задницу и в глотку!
Для сравнения:
| Pedicabo ego vos et irrumabo, |
Поимею вас я в задницу и в глотку, |
| Aureli pathice et cinaede Furi, |
Аврелий содомит и педик Фурий, |
| qui me ex versiculis meis putastis, |
что по виршам моим полагали |
| quod sunt molliculi, parum pudicum. |
чувственным, что я не полностью приличен. |
| Nam castum esse decet pium poetam |
Надо быть самому поэту пристойным, |
| ipsum, versiculos nihil necesse est; |
а стишкам никаких нет запретов; |
| qui tum denique habent salem ac leporem, |
соль в них есть да услада лишь, если |
| si sunt molliculi ac parum pudici, |
чувственны, да не полностью приличны, |
| et quod pruriat incitare possunt, |
и к позывам жгучим приводят |
| non dico pueris, sed his pilosis |
не подростков, но брадатых перестарков, |
| qui duros nequeunt movere lumbos. |
что тяжелым не в силах двинуть крупом. |
| Vos, quod milia multa basiorum |
О лобзаньях моих многих читая, |
| legistis, male me marem putatis? |
вы меня меньшим мужем полагали?! |
| Pedicabo ego vos et irrumabo. |
Поимею вас я в задницу и в глотку! |
Дерзкий и озорной поэт Гай Валерий Катулл умер примерно в тридцать лет. Сохранилось не очень много его стихов, среди которых есть непристойные и развеселые вирши. Но есть среди его произведений две строчки о любви и ненависти, которые значат для европейской поэзии больше, чем большинство древнеримских поэм.
01.01.2007
Теги: Катулл
переводы
поэзия
|
Ваш отзыв автору
|
