Что русскому плохо, то немцу — романтизм

В Московском Художественном театре, так сказать, «первого созыва» работал выдающийся композитор Илья Сац. В 1906 г., если ничего не путаю, он написал три одноактные оперы-пародии, высмеивающие современный ему оперный театр. Одна называлась «Месть любви или Кольцо Гваделупы» и представляла собой пародию на итальянскую и французскую «большую оперу». Вторая называлась «Восточные сладости или Битва русских с кабардинцами» — она высмеивала пресловутый «ориентализм» в музыке. В третьей, озаглавленной «Не хвались, идучи на рать», досталось всем: и Глинке, и Даргомыжскому, и Римскому-Корсакову, и Бородину, и Мусоргскому, и Чайковскому. Легче сказать, кому не досталось. Не досталось Антону Григорьевичу Рубинштейну. Точнее, ему досталось, и ещё как, но только в опере «Месть любви», которая открывается «Хором заговорщиков», распевающих единственную фразу: «Тише, тише подползайте», доходя в конце концов до фортиссимо.

Безусловно, досталось Рубинштейну вполне заслуженно. Хор «Тише, тише подползайте» из оперы «Демон» явно не принадлежит к числу её лучших страниц. Но симптоматично то, что едкий Сац не стал высмеивать Рубинштейна вместе с другими русскими композиторами, а свалил его «в одну кучу» с Верди и Гуно. Это весьма распространённый взгляд на Рубинштейна: мол, «ну да, был такой, от ворон отстал, а к павам не пристал». Позволю себе с таким отношением категорически не согласиться.

Рубинштейн и русская культура

Возможно, кто-то помнит, как в советские годы было популярно изображение трёх наложенных друг на друга профилей: Маркс, Энгельс, Ленин. Я считаю, что изображение отцов-основателей русской музыки должно быть таким же, тройственным: Глинка, Даргомыжский, Рубинштейн.

Последний — очень важное и практически единственное звено, связывающее русскую музыку с западноевропейским ранним романтизмом. Звено запоздавшее, но необходимое. Писать музыку в европейской романтической традиции можно было и Шопену, и Мендельсону, и Шуману, и Берлиозу, и Монюшко, а позднее и Дворжаку, и Григу, и Сибелиусу и всем кому не лень. Но только не русским композиторам! Никому не приходило в голову называть Брамса эпигоном Шумана или Мендельсона. А русский композитор, желавший творить в рамках той же общеевропейской романтической традиции, немедленно получал по башке за вторичность. Он, в отличие от своих западных коллег, такого права не имел.

И кто же отказывал русским композиторам в этом праве? От кого же исходил этот антирусский шовинизм? Вы думаете, от каких-нибудь фашиствующих европейских снобов? Ничуть не бывало, ветер этот веял с противоположной стороны. Как это ни парадоксально, его испускали наиболее убеждённые русские патриоты.

Рубинштейн сделал для русской музыки два очень важных дела. Во-первых, он организовал Русское музыкальное общество, которое впервые в нашей стране стало проводить регулярные симфонические концерты. До этого концертная жизнь России сводилась к выступлениям заезжих гастролёров и музицированию в салонах. Другими словами, такое милое явление, как абонементные симфонические концерты с мирно дремлющими в креслах бабульками, ставшее неотъемлемой частью культурного пейзажа крупных российских городов, появилось на свет исключительно благодаря Рубинштейну.

Ну и во-вторых, конечно, самым главным достижением Рубинштейна в деле пропаганды серьёзной музыки стало основание Петербургской консерватории. Я не знаю другого музыкального учебного заведения, давшего миру столько великих выпускников. Ну разве что Московская консерватория, «отпочковавшаяся» от Петербургской, может хоть как-то соперничать.

И что, вы думаете, все были рады, счастливы и благодарны?

Рубинштейн и «Могучая кучка»

«Могучая кучка» восприняла начинание Рубинштейна как пагубное. «Немецкий академизм» был, по мнению «кучкистов», вреден русскому самобытному духу. Они заявляли, что России консерватория не нужна, и были правы. Им она действительно была не нужна. Они были маменькиными сыночками из дворянских семей и получили прекрасное домашнее образование.

Нет, Рубинштейн тоже вырос в обеспеченной семье и тоже занимался у известных частных педагогов. Но, возможно, ему, родившемуся в маленьком еврейском местечке в Приднестровье, было чуть более понятно, что не у всех были такие возможности, как у него, и потому хотелось сделать музыкальное образование более доступным.

Не подумайте, что я хочу как-то умалить значение композиторов «Могучей кучки». У меня ещё будет случай признаться им в любви. Но я не люблю несправедливости. И меня слегка раздражает, что «кучкистов» нередко называют «демократическим» направлением в искусстве. Если они демократы, то их идейный противник Рубинштейн — вроде как получается наоборот. Это же полное переворачивание ситуации с ног да голову. На самом-то деле носителем подлинно демократических ценностей был Рубинштейн, а «Могучая кучка» явилась выражением идей националистических, реакционных. Безотносительно того, хорошо это или плохо.

Рубинштейн и Римский-Корсаков

Когда готовилась премьера Первой симфонии 18-летнего Римского-Корсакова, Балакирев и Стасов активно «пиарили» это мероприятие как «премьеру первой русской симфонии». Это было откровенное хамство, ибо к тому моменту Рубинштейном было написано уже несколько симфоний, в том числе Вторая, называвшаяся «Океан» и пользовавшаяся мировой известностью. («Это не океан, а лужа!» — брюзжал Мусоргский, опрокидывая очередную рюмку). Кроме того, сама формулировка «первая русская симфония» была довольно «толстым» и невежливым намёком на «нерусское» происхождение Рубинштейна, так много сделавшего для русской культуры.

Считаю своим долгом здесь добавить, что впоследствии Римский-Корсаков очень стеснялся и этой истории, и этой симфонии, и бытового антисемитизма своих «однокучников».

Впрочем, Рубинштейн отомстил по-королевски. Правда, невольно и не сам, а посредством своего детища — консерватории.

Если бы я писал роман, то непременно сделал бы так, чтобы Римского-Корсакова пригласил преподавать в консерваторию сам Антон Григорьевич. Это было бы эффектным шагом. Но факты упрямая вещь, и на самом деле Римский-Корсаков был приглашён тогда, когда Рубинштейн временно оставил пост директора Петербургской консерватории и вообще находился за границей.

Так или иначе, приглашение морского офицера Римского-Корсакова, не имевшего никакого музыкального образования, на должность профессора Петербургской консерватории было одним из лучших кадровых решений в истории человечества. Во-первых, Римский-Корсаков оказался гениальным педагогом. Последующая история музыки просто немыслима без его учеников. Во-вторых, такое ответственное назначение подстегнуло новоявленного профессора к самообразованию. Не случись его, и был бы у нас ещё один гениальный барин-самородок с большим потенциалом и ворохом черновиков, а не было бы ни «Снегурочки», ни «Китежа». Более того, не было бы у нас, возможно, ни «Хованщины», ни «Князя Игоря»… Ой, аж страшно сделалось.

И всё это благодаря Рубинштейну, организовавшему первую русскую консерваторию. Теперь эта консерватория носит имя Римского-Корсакова. Я считаю это несправедливостью по отношению к Рубинштейну, при том что Римского-Корсакова люблю всем сердцем.

Был и ещё один русский композитор первой величины, на формирование которого Рубинштейн оказал влияние, причём куда более непосредственное. Это, разумеется, Чайковский.

Рубинштейн и Чайковский

Отношения между Чайковским и Рубинштейном были очень непростыми. По имеющимся свидетельствам, с первой же встречи между ними возникла какая-то непреодолимая, иррациональная антипатия, сохранившаяся на всю жизнь. Лично я считаю это большим комплиментом Рубинштейну. Почему? Да потому что это не помешало ему принять в консерваторию великовозрастного студента Чайковского, уже успевшего получить диплом юриста и даже немножко поработать по первой специальности, выучить его и выпустить с золотой медалью. Попробуйте-ка благополучно поучиться в современном музыкальном вузе, если у вас с ректором непреодолимая взаимная неприязнь. Я хочу на это посмотреть!

Когда в Петербурге впервые давали «Евгения Онегина», Рубинштейн, естественно, пришёл на спектакль, и по мере того, как продвигалось действие, всё больше и больше мрачнел. Находившаяся с ним в ложе жена, желая ему угодить, стала ругать музыку, на что получила в ответ вспышку ярости, что, дескать, она дура и не ей судить о таких вещах.

Горечь и раздражение Рубинштейна можно понять. Ведь это должен был быть его успех! Ведь это он своей неуёмной общественной, педагогической, концертной и композиторской деятельностью добился того, что в России стала сочиняться настоящая европейская романтическая музыка. Это он, пройдя через трудности, насмешки, интриги, выхлопотал для русских композиторов такое право. Но в искусстве — так же, впрочем, как и в науке — из всех, кто вытягивал репку, часто помнят только мышку.

Чайковский же никакими подобными противоречиями не мучился и называл оперы своего учителя не иначе как «сраными».

Рубинштейн и его творчество

Помимо того, что Рубинштейн так много сделал для становления профессиональной музыки в России и принял участие в формировании двух музыкальных гениев: Чайковского (напрямую) и Римского-Корсакова (косвенно), он ещё был одним из величайших пианистов своего времени. Единственным соперником Листа называли его такие разные личности, как Ганс фон Бюлов и «идеологический противник» Владимир Стасов.

Думаю, всего вышеперечисленного уже достаточно для того, чтобы мы не просто уважали или ценили Рубинштейна, а искренне любили его и испытывали огромную благодарность. Но помимо прочего он был ещё и выдающимся композитором. Насколько выдающимся — вопрос сложный. Оценивать его музыку объективно невозможно по причине того самого «особого пути». Думаю, живи он на Западе, был бы крупный композитор-романтик, не хуже прочих. Но от России Запад ждал экзотики, и что самое удивительное, Россия сама от себя тоже ждала экзотики. Рубинштейн оказался немножко «не таким» и для своих, и для чужих. И его музыка порой невольно кажется вторичной. Справедливо это или предвзято — уже не разберёшь.

Однако по крайней мере некоторые романсы и фортепианные произведения Рубинштейна неоспоримо прекрасны, подлинно вдохновенны и заслуживают куда более частого исполнения. Если же не уходить далеко от темы этой колонки, то и оперы Рубинштейн тоже сочинял. Целых 13 штук накатал! В следующий раз мы начнём разговор о самой известной из этих «сраных» опер. Я имею в виду, естественно, знаменитого «Демона».