|
|
Воскресные сказки с Дмитрием Дейчем № 26
Тишина
| |
По вечерам женщины плавали в озере.
Мужчины засиживались в беседке.
Звезд никогда не было.
Пахло крапивой.
Пахло купоросом, крапивой.
Телеграфные столбы огибали усадьбу.
Касаясь галечных насыпей.
Галька фосфоресцировала, шевелясь.
Шаги казались голосами.
Леонид Шваб |
Тишина — это голос, выпевающий идеальный звук «А». Это то «А», которое стоит за всяким «а», предшествует ему и его порождает, как праотец Авраам.
В городе всегда кто-то гремит, скрежещет, стучит, жужжит, бормочет, лает, фонит, скрипит, криком кричит, тишина в городе — когда эпицентр не прямо тут, а в некотором отдалении. У соседей.
То ли дело тишина в пустыне Арава! Ранним утром садятся прямо на голый камень и ждут — что будет в воздухе? Каждое утро — в пять или в шесть часов, смотря по сезону. Туристы на джипах — явятся раз в год за своей порцией, проглотят, не разжёвывая, и — поминай как звали. Есть и другие — те в пустыне ночуют. Наутро, если останутся в здравом уме, возобновляют существование. Третьи (их совсем мало) живут в пустыне. Прямо в пустыне живут. В тишине.
О них и сказать-то нечего, в такой тишине они обитают.
Меня (как и всех остальных) завораживает собственная речь. Своя интонация, свой голос. Своя повадка. Манера и жест.
Когда ничего этого нет, наступает полная тишина.
Хтоническая.
В раздевалке гулко хлопают металлические дверцы шкафчиков, за кирпичной перегородкой — мерный плеск: кто-то стоит под душем, намыливая голову, плотно зажмурив глаза. Голоса звучат неразборчиво, смазанно, будто все разом воды в рот набрали, в воздухе — пар и сладковатый запах хлорки. Кафельный пол залит по щиколотку: люди движутся медленно, осторожно переставляя ноги, чтобы не споткнуться. Пространство наполнено телами, каждое из которых перемещается в соответствии с заданной траекторией, то и дело взмахивая руками, чтобы сохранить равновесие.
Но — стоит выйти наружу, взгляд наводится на резкость, предметы внезапно становятся твёрдыми, и тебя не покидает ощущение, что о любой из них можно порезаться или уколоться. Становится ясно, что шум в раздевалке был тишиной. Снаружи она — выцвела, погасла.
А вот — больничная тишина, какой она бывает лишь ночью — фон, не разлагаемый на составляющие, сплошной, как запах, к которому успел принюхаться, — гулкие шаги в коридоре, побрякивание инструментов, повизгивание, с которым колёсико скользит по линолиуму, голоса медсестёр, сонное бормотание соседей.
Тишина, производимая лопастью вертолёта.
Тишина динамиков телевизора, настроенного на «пустой» канал.
Тишина: вода убегает в сливное отверстие ванны.
Я — как эскимос, на слух и на ощупь различаю множество типов и разновидностей тишины, и каждому из них готов дать имя собственное.
В музыке тишина — это ожидание звука.
Не такая как у Кейджа — когда человек думает, что в зале тихо потому, что пианист не играет (но в зале — не тихо, и он это поймёт, высидев напротив пианиста все четыре минуты), а — такая как у Фельдмана — когда музыка есть, но в ней — нет ничего, помимо тебя и твоего колоссального одиночества в мире, расширяющегося и множащегося — подобно протуберанцам Большого Взрыва.
Здесь тишина — не отсутствие, но — звучащее событие, и мы — умолкаем, заворожённые её единственным голосом.
Cтремительно убывающая (подобно пароходному дыму) струйка времени — отпущенная нам тишина.
04.12.2007
Теги: музыка
тишина
|
Ваш отзыв автору
|
