Семеро одного не ждут

Тот факт, что многие воспринимают оркестр не как совокупность отдельных музыкантов, а как некую серую массу, «коллективное бессознательное», впервые стал для меня очевидным еще в 2000 году, когда разгорелся печально известный конфликт между великим дирижером Евгением Светлановым и артистами ГАСО. Практически тогда же я понял то, что уже давно знают профессиональные оркестранты в СССР и, тем более, в России: артист оркестра зависит от главного дирижера коллектива так сильно, как не зависит ни один подчиненный ни от одного начальника нигде в мире.

Фактически здесь можно говорить об использовании рабского труда. Парадокс в том, что люди в нашей стране уже, казалось бы, лет десять как стали намного свободнее, чем в эпоху СССР, но, если говорить об оркестровом деле, то процесс пошел в прямо противоположном направлении, и ситуация со времен СССР только ухудшилась.

Прежде всего следует отметить, что у артистов российских оркестров нет никаких возможностей влиять ни на систему своей собственной работы, ни на творческий процесс (например, репертуар) в своем коллективе. В настоящее время в России не существует юридической базы для введения в обращение полноценных контрактов со всеми музыкантами, участвующими в работе оркестра: от последнего музыканта в группе вторых скрипок до главного дирижера. До тех пор, пока основой взаимоотношений музыкантов не станет реально работающий контракт, основополагающим принципом оркестровой работы в России останется рабство. В роли рабовладельца здесь выступает дирижер, а в роли рабов — артисты оркестра.

Музыка, между тем, искусство сугубо демократическое, поэтому абсолютно все, кто участвует в ее исполнении, должны быть равными в правах. Только тогда можно будет всерьез говорить об искусстве. В настоящее время ситуация складывается иначе: как правило, есть один человек, на решения и действия которого повлиять решительно невозможно, и есть еще человек сто, которые в обязательном порядке должны подчиняться.

Хочу подчеркнуть, что со времени превращения страны из СССР в Россию ситуация в этом смысле лишь ухудшилась. Некоторое время назад существовал ряд пусть громоздких, но рычагов, создававших как минимум иллюзию некоторой защищенности. В настоящее время, когда главный дирижер, как правило, является еще и гарантом экономического благополучия коллектива, количество рычагов воздействия на него со стороны артистов оркестра уменьшилось до совершенно неприемлемого минимума, то есть главный дирижер в буквальном смысле владеет судьбами своих музыкантов.

Такое положение вещей, безусловно, влияет на уровень игры наших оркестров, причем далеко не лучшим образом. Очень небольшое число российских оркестров сегодня можно назвать находящимися на одном уровне с лучшими западными коллективами. Тому есть огромное количество причин, о которых, разумеется, надо говорить отдельно, но среди них одной из главных я бы назвал то, что раб не способен быть творцом. Кто бы ни встал за дирижерский пульт, пусть это будет самый замечательный человек, но рано или поздно он превратится в тирана, потому что абсолютная власть способна развратить даже ангела.

Не зря в оркестровой практике существует привычка говорить «музыканты и дирижер». Это довольно важный момент — дирижера называют музыкантом тогда и только тогда, когда других слов для похвалы найти просто невозможно. Во всех остальных случаях дирижер по отношению к артистам оркестра и в самом деле не «музыкант», поскольку является представителем принципиально иного класса людей.

И вот, пока дело обстоит именно так, мы можем сколько угодно рассуждать о строе в оркестре или о его отсутствии, о качестве игры той или иной группы, но о принципиальных изменениях в работе оркестра речь вести нельзя. Об этом можно будет говорить только тогда, когда артист оркестра и дирижер как фактически, так и юридически окажутся уравненными в правах и действительно станут просто двумя музыкантами.

Но это если и случится, то очень не скоро. В настоящее время дирижер, а в особенности главный дирижер является не только руководителем музыкального процесса, но и руководителем коллектива в целом, то есть в его исключительном ведении находится как определение репертуарной политики, так и решение кадровых, финансовых вопросов и т. д. Короче говоря, дирижер руководит не просто игрой оркестра, но всей его жизнью.

Принято считать, что такая ситуация оправдывается тем, что главный дирижер несет ответственность за судьбу коллектива. Но в действительности оказывается, что даже в случае принятия спорных или даже явно ошибочных решений дирижер если и несет ответственность, то исключительно перед самим собой. Ненаказуемость и вседозволенность — вот что, как правило, лучше всего характеризует должность главного дирижера у нас в стране.

И, надо сказать, что большинство артистов оркестра с таким положением вещей давно смирилось. Попробуй тут не смирись. Другой вопрос, что на человека, чьи полномочия практически безграничны, люди возлагают вполне определенные ожидания. Хотя бы в плане уровня оплаты труда. Понятно, что в такой ситуации нельзя требовать нормальных зарплат или приличного человеческого отношения к себе — но в такой ситуации еще естественнее надеяться на нормальное отношение.

Слушая или участвуя в разговорах об оркестре с людьми, которые не имеют прямого отношения к нашему делу, я почти всегда обращал внимание на то, что люди упускают из вида одну простую вещь: с каким бы уважением ни относиться к любым, самым выдающимся, дирижерам, все они без исключения чем-то управляют. Смех в том, что это самое «что-то» и является ключевым участником процесса: коллективом.

Мало кто представляет себе, насколько сложно собрать сто человек и сделать из них оркестр, который бы играл по-настоящему хорошо. Настоящий оркестр выдерживается, как вино, формируется десятилетиями, а испортить его можно, как показывает практика, очень быстро и легко. Именно поэтому предпочтение следовало бы отдавать именно оркестру, а не дирижеру, будь он хоть двести раз велик и славен. Хотя бы по причине того, что оркестр, грубо говоря, сделать намного сложнее. И, кстати сказать, дороже.

Между прочим, если уж говорить о деньгах, то оркестру и платят больше, чем главному дирижеру. Правда, здесь случаются исключения: бывают такие поездки, в которых весь оркестр получает гонорар меньший, чем один-единственный дирижер.

Вот поэтому, если и говорить об изменениях в жизни российских оркестров, если и менять что-то, исходить надо только из ценности коллектива, но никак не одного человека.